«Мы не должны вводить посетителей в заблуждение»

Деревянная скульптура «Христос с темнице». Фото: Екатерина Жмырова / «Русская Планета»

Реставратор тамбовского краеведческого музея Олег Котов о шедеврах, прошедших через его руки

Екатерина Жмырова

15 июля, 2016 16:14

9 мин

Когда-то в тамбовском краеведческом музее был целый отдел реставрации, в котором работали пять художников разной специальности. Сейчас остался всего один человек — Олег Котов. Мастеру по деревянной скульптуре приходится заниматься всем — и фарфором, и камнем, и металлом, и живописными полотнами. Корреспондент «Русской планеты» побывала в мастерской художника-реставратора, чтобы узнать о тонкостях профессии и истории самых необычных экспонатов, которые удалось сохранить.

– Я поступил на работу в областной краеведческий музей в 1994 году, — рассказывает Олег Котов. — Прочел объявление, что музею требуется художник и захотел попробовать. До этого я работал совсем по другой специальности — инженером-строителем, но когда-то окончил художественную школу и имел опыт оформительских работ. Музей тогда находился в тяжелейшем положении. Был разбросан по нескольким зданиям. Остатки экспозиции еще находились в Спасо-Преображенском кафедральном соборе, который уже вернули епархии, но не все фонды вывезли. В общем, музею мужики крепкие требовались, вот меня и взяли.

Во время переезда в дальнем углу сырого хранилища были найдены две парные каменные вазы из селенита. Они находились в тяжелейшем состоянии, даже выпали из музейных фондов. Когда обнаружил эти вазы, сразу же возникло огромное желание возродить их, но квалификации не хватало. Потребовалась стажировка. Практически за свой счет я поехал учиться в Москву, в научно-реставрационный центр имени Грабаря. В период стажировок параллельно проходил консультации по камню. Отдел каменной скульптуры в то время возглавлял заслуженный реставратор России Аркадий Антонян. Он оказал неоценимую помощь при реставрации ваз. Пришлось заменять практически все детали. В том числе доставать нержавейку для каркаса на заводе «Комсомолец». На реставрацию ушло порядка двух лет. С 1999 года одна ваза стоит в экспозиции. Вторую пока завершить не удалось, сейчас она восстановлена где-то на три четверти, но мне все-таки очень хочется завершить это дело до выхода на пенсию.

Об истории этих парных ваз почти ничего неизвестно. Это примерно конец XVIII века. Скорее всего, итальянская привозная работа. Видимо, цеховая. На барельефе изображен римский император Август Октавиан. Безусловно, они были вывезены из какой-то дворянской усадьбы, но выяснить, из какой именно, по фотоматериалам не удалось. Скупая запись в инвентарной книге указывает на имение Строгановых в Знаменке. В Моршанском краеведческом музе, который обладает богатейшими фондами, но сейчас, к сожалению, закрыт на реконструкцию, за каждой вещью — история. Настолько скрупулезно там все это собиралось художником и коллекционером Петром Ивановым. Для Тамбовской области это такая же крупная фигура, как для России Игорь Грабарь. В тамбовском музее, к сожалению, история многих экспонатов утрачена.

– В свое время у нас в мастерской было пять человек — реставраторы мебели, посуды и даже таксидермист (специалист по изготовлению чучел животных — Примеч. РП). Сейчас мне приходится заниматься всем одному. И это большая проблема и даже беда нашего краеведческого музея. Музейная реставрация — это очень тонкая работа, принципиально отличающаяся от коммерческой реставрации. Музейные экспонаты, как правило, нельзя эксплуатировать, к ним нужно относиться очень бережно. Такая реставрация руководствуется определенными принципами. Первый — это неприкосновенность подлинника. Мы не занимаемся поновлением, новоделом, а максимально сохраняем автора. Потом следуют три «о». Первое «о» — это обратимость методов. То есть предполагается, что человек смертен, а вещь живет в веках. Постепенно она будет устаревать и потребует повторной реставрации. И нужно сделать так, чтобы другие поколения могли вернуться к исходнику. Потому что технологии меняются, появляются новые материалы, методики. Важно, чтобы ты не испортил первоначальную вещь. Второе «о» — это открытость методов. Если мы говорим о коммерции, то ремесленники всегда пытались скрыть свои секреты. Из-за этого мы, например, до сих пор не можем раскрыть секреты лака на скрипке Страдивари. Это была коммерческая тайна, рыночная конкуренция. А советская школа реставрации, заложенная Грабарем, руководствовалась открытостью. Мы можем и даже обязаны в профессиональной среде все это обсуждать, рассказывать о своих методах. И третье «о» — отличимость. Мы не должны вводить посетителей в заблуждение, фальсифицировать. Внимательный зритель, посмотрев на предмет, должен увидеть то, что привнесено в вещь. Та ваза, о которой я рассказывал, смотрится цельной, а утраченные фрагменты восстановлены несколько светлее. В живописи, в реставрации мебели этот принцип сводится к минимуму. Порой это можно определить только с помощью приборов. А, допустим, при реконструкции археологических находок все вообще делается на контрасте, чтобы подлинник был виден невооруженным глазом, и зритель мог понять, в каком виде вещь была найдена, в каком состоянии она находилась.

Если говорить о деревянной скульптуре, которая является моей основной специализацией, в нашем музее есть уникальные экспонаты. По сути, деревянная скульптура — это икона в пространстве. Живопись — наибольшая ценность. Например, вот этот сюжет: моршанская скульптура «Христос в темнице». Технология изготовления классической иконы — дерево, левкас, темперная живопись.

Реставратор Олег Котов с восстановленной вазой конца XVIII века. Фото: Екатерина Жмырова / «Русская Планета»

Вообще, судьба деревянной скульптуры в России трагична. Гонения на нее начались еще во времена Петра I. В 1722 году Священный Синод запретил деревянную скульптуру, посчитав ее католическим веянием. Началось массовое удаление таких композиций из церквей. Подобные запреты выходили неоднократно и в постпетровское время. Но, поскольку эти скульптуры изображали святых, их не выкидывали, сохраняли в так называемых рухлядных. В глубинке, в провинции скульптура оставалась в храмах, в частности в Моршанском уезде они здесь сохранились целым пластом. По этим скульптурам видно, что это вещь из народа, очень самобытный и интересный стиль. Их делали художники, которые не получили классического академического образования, но были очень талантливы. Когда я первый раз увидел эти гротескные лица, они произвели на меня чрезвычайно сильное впечатление. Эти ангелы с грушевидными щеками символизируют силу и здоровье. Самое интересное, что приезжая в Моршанск и гуляя по городу, я начал замечать людей со сходными чертами.

Около месяца назад в Тамбове и Мичуринске была презентована старинная картина «Портрет Агафьи», на которой изображена девушка в праздничном крестьянском костюме Тамбовской губернии. Это было мероприятие с участием художников, искусствоведов, краеведов. Все говорили о тайне утраченного шедевра и об истории его восстановления. А началось все около пяти лет назад. Один тамбовский коллекционер купил картину за большие деньги, приняв за русский портрет XVIII века, что является большой редкостью. Она была в руинированном состоянии. Картину буквально нельзя было взять в руки, она просто рассыпалась, что практически исключало транспортировку. И вот этот рассыпающийся холст кое-как упаковали между двумя картонками и привезли мне. На обратной стороне я увидел надпись, которую нельзя было разобрать невооруженным глазом. Но когда я прочел ее в ультрафиолетовом свете, понял, что картина представляет огромное краеведческое значение. Надпись гласила: «Съ Агафьи, писала Екатерина Надежина под смотрением отца. 1860 г., г. Козлов». А Афанасий Надежин — личность для нашей губернии легендарная. У него в Мичуринске, бывшем Козлове, была целая живописная школа. Одна из картин Надежина «Портрет Л.А. Путятной» хранится в Государственной Третьяковской галерее. Все остальные его работы были утрачены во время пожара в Козлове в 1865 году.

Узнав, что портрет написан в 1860 году, коллекционер был разочарован, так как это не XVIII век. Позже картина попала к тамбовским меценатам Носковым, благодаря которым и состоялось возрождение шедевра. Я поместил полотно между двумя листами оргстекла и жестко закрепил конструкцию для транспортировки в центр Грабаря, где она была блестяще восстановлена. Есть предположение, что и сам Афанасий Надежин приложил руку к написанию шедевра, так как лицо крестьянки передано более детально и профессионально, чем, например, руки. Сейчас есть идея провести графологическую экспертизу надписи на холсте с целью определения почерка — Надежин ли? При его совпадении можно было бы сделать вывод об участи отца в создании полотна, что значительно увеличит ценность.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе