Чернозем и лишенцы

Первая годовщина Октябрьской революции в Тамбове. Фото предоставлено Владимиром Ермаковым

Архивист Галина Ходякова — об истории Тамбовского восстания и его последствиях для региона

Екатерина Жмырова

22 января, 2015 16:29

9 мин

Тамбовское (Антоновское) восстание, произошедшее в 1920–1921 годах — одно из самых крупных во время Гражданской войны в России народных восстаний против власти Советов, большевистской диктатуры и политики «военного коммунизма». Часто это событие называют «антоновщиной» по фамилии одного из руководителей восстания. В боях с советскими войсками были убиты и ранены несколько тысяч повстанцев, от рук мятежников погибло множество советских и партийных работников. Политическим итогом восстания стал переход от политики «военного коммунизма» к новой экономической политике. Корреспондент «Русской планеты» поговорила с заведующей отделом использования и публикации документов тамбовского областного архива Галиной Ходяковой о концлагерях в монастырях, политизации населения и о том, почему масштабное восстание произошло именно на Тамбовщине.

– Галина Ивановна, почему Антоновское восстание произошло в нашем регионе?

– Тамбовская губерния была преимущественно крестьянской — это 80% населения. Это была хлебная область, которая сильнее других пострадала после Октябрьской революции. Первый период оценки Антоновского восстания пошел с 90-х годов, с перестройки, когда документы стали доступными. Сейчас он закончился. Вот уже лет пять идет более взвешенная трактовка этих событий. Но мы не главные авторитеты, чтобы давать оценку. Мы только констатируем факты. Только документы, никакой лирики.

– Ну вот, например, факт — говорят, что в подвалах здания современного дворца бракосочетания во времена антоновщины расстреливали повстанцев.

– Это «жареные» факты, журналистские байки. Мы вам этого никогда не подтвердим.

– А то, что во времена Антоновского восстания впервые массово было применено химическое оружие для уничтожения населения?

– И это тоже спорный вопрос — применялось оно или нет. Приказ был, но подтверждающих документов нет. Есть только воспоминания людей, но воспоминание — это не документ, это субъективное мнение.

– Так что же все-таки было?

– Антоновское восстание сейчас квалифицируют по-другому. Это была крестьянская война. Хоть это и штамп, но это была настоящая братоубийственная война в течение двух лет. Для ее подавления в губернию были брошены регулярные части Красной армии и лучшие военачальники — Тухачевский, Уборевич со своим корпусом, кадровый военный Антонов-Овсеенко. В начале ХХ века на Тамбовщине был очень высокий уровень жизни. До недавнего времени все, кто занимался историей, сравнивали показатели с таблицами 1913 года. Писали: «Мы почти достигли уровня 1913 года». Сейчас перестали, это уже смешно просто стало. Конечно, было развито сельское хозяйство. Богатейший чернозем, сам господь Бог велел. Чернозем тамбовский на выставке в Париже представляли. И там некоторые экзальтированные дамы подходили, чтобы попробовать его на вкус. Внешне он напоминает сливочное масло. Где же еще почву-то такую найдешь?

– В некоторых источниках пишут, что руководил восстанием вовсе не Александр Антонов, а Петр Токмаков.

– Это тоже заблуждение. Почему же оно тогда называется Антоновское? Петр Токмаков был чисто военным руководителем. Он не являлся умом и сердцем, он руководил операциями, был тактик, а не стратег. А Александр Степанович Антонов был начальником штаба повстанческих армий. До того, как возглавить восстание, он отбыл девять лет каторги как политзаключенный. Он выстрадал эту войну. Антонов не принял программу большевиков, дал себе клятву бороться с этим строем. Он был эсером. А эсеровский лозунг провозглашал — «Землю — крестьянам». Опора была на крестьянство как на движущую силу. Потом, после тюремного заключения, он приехал сюда, жил в Кирсанове, руководил местной милицией. Это был безукоризненно честный человек с неуемной энергией.

– Сложно найти точные данные о количестве погибших и репрессированных мирных жителей во время антоновщины. Мне попадалась цифра — 50 тысяч человек.

– Каких 50 тысяч? Это малая крупиночка! Никто никогда не подсчитает и не назовет эту цифру. Так же как никогда не будет точных данных о погибших участниках Великой Отечественной войны. Это невозможно. Такой статистики просто не может быть.

– Согласно вашим документам, губчека и концлагеря располагались в зданиях церквей и монастырей. Как-то это даже чересчур символично.

– Просто были здания пустые, оттуда выгнали монахов. Проблема свободных мест была во все времена. Разрушить-то церкви в 20-х годах еще не успели, это произошло позже. Концлагеря не только в монастырях и церквях располагались. Даже под открытым небом — колючей проволокой огородили, вот тебе и лагерь. Им удобства что ли создавали в лагерях? Это были заложники.

– Люди, которые жили в городах, как-то участвовали в восстании?

– Все были политизированы — стопроцентная была политизация всех слоев городского населения. Военачальники крупные, которых сюда бросили подавлять восстание, все в городе жили. Не в Каменке же Тухачевскому жить? Он здесь играл на скрипке, он был прекрасный скрипач. Приезжали его сестры-красавицы, были выезды по улице Советской бывшей Большой. О восстании, конечно, все горожане знали и боялись. Страшилки тогда из всего делали — Антонов такой-сякой злодей. Население было напугано.

– Галина Ивановна, как вы считаете, события тех лет как-то отразились на менталитете сегодняшних жителей Тамбовской области?

– Конечно, все это сказалось. При царе территория Тамбовской губернии была равна территориям Франции и Германии вместе взятым. А потом она стала в два с лишним раза меньше. Большевики помнили, что тут были антоновцы. Стали кромсать Тамбовскую губернию и образовали Центрально-Черноземную область. Население меньше стало, значимость стала меньше, пошли те самые административно-территориальные реформы. Расчленили огромную губернию, короче говоря.

– А генетический страх остался?

– Несомненно. Взять, например, потерянные родословные. Потом с 1928 года пошло раскулачивание. Практически до войны этот процесс шел. И только в 1991 году указом президента раскулачивание было признано политической репрессией. А так как была губерния крестьянская, то пострадала основная часть населения. Причем то самое крестьянство, которое умело хозяйствовать, добывать пропитание себе и не только себе. И этих людей отправили на Соловки, в Казахстан, Коми, на Урал. Кстати, смысл слова «кулак» изначально совсем другим был. Кулак — это что? Все пальцы вместе — крепкое спаянное хозяйство. А у нас укоренился негативный смысл.

– Кто же тут остался? Лентяи?

– Кто остался? Как некоторые бабушки говорят: «Теха с Матехой да Колупай с братом», то есть практически никто. Крестьян, которые умели вести хозяйство и любили землю, всех причислили к эксплуататорам чужого труда (такая терминология была) и выслали на Север, в отдаленные малоприспособленные для жизни районы. А сколько было тех, кого не сослали? Так называемые «лишенцы». Люди, которые были лишены политических прав, не принимали участия в выборах. Звучит вроде бы не так страшно, мол, не участвуешь в выборах и ладно. Но к чему это влекло? В народе-то молва какая была? Что они враги. Они лишались автоматически возможности получить образование. А без образования какую карьеру сделаешь?

– А почему нельзя людей, живущих в аграрной области на самой благодатной черноземной почве, снова научить работать на земле?

– Это очень сложный процесс. Крестьянство не знало другой жизни, кроме как работа на земле. А сейчас возможности в этом плане расширились. Жить в городе и работать, даже на заводе легче. Получил зарплату, пришел домой в квартиру — газ, горячая и холодная вода. Зачем на земле пахать? Снова научить очень сложно. В первую очередь, должна быть любовь к земле. У людей отняли любовь к земле и убили веру во власть. Сейчас фермеры другие. Это не те крестьяне безграмотные. Сейчас они с высшим образованием. Но государство им не помогает. Они бьются-бьются, а их душат налогами.

– У Антонова, насколько я знаю, оставалась внебрачная дочь Ева. Известно, как сложилась ее судьба?

– Да. Девочка родилась в тюремной больнице. Ее мать Наталью Катасонову судили как соучастницу. Отсидев трехлетний срок, она вернулась в село Нижний Шибряй. Дочку записала на своего брата. Позже мать с дочерью уехали на Урал. Были тогда модными все эти грандиозные стройки. Ева окончила педагогический институт, была учительницей. Вышла замуж за инженера. У них было двое сыновей Борис и Георгий. Умерла в 1975 году. Она относительно благополучную жизнь прожила. Потому что все скрывалось, никто не знал, что она дочка Антонова. На ней никак это родство не отразилось. Хотя... Мать была вынуждена покинуть родовое гнездо. Уже в этом и есть трагедия.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе