Новости – Общество
Общество
Ангел и зеленые человечки
Ольга Михайлова. Фото: Екатерина Жмырова
Реставратор и детская писательница Ольга Михайлова — об авторской адекватности и авторской смелости
30 октября, 2014 18:46
8 мин
Ольга Михайлова — единственный в Тамбовской области аттестованный реставратор живописи, автор искусствоведческих научных статей и книги «Художники Тамбовского края». Кроме всего этого много лет она пишет детские рассказы и сказки, а недавно решила опубликовать свой первый сборник — «Ангел над городом».
Ольга встречает меня в вестибюле областной картинной галереи. Узкими коридорами-лабиринтами введет в свою мастерскую. Показывает картины, которые реставрирует:
– Мои пациенты. Вот над этой работаю уже три года. Я пошла по маминым стопам — треть основной экспозиции нашей галереи сделана ее руками. Вторая специальность — искусствоведение — это уже от папы. А вот к тому, что меня называют детской писательницей, никак не привыкну. Это все-таки больше не профессия, а хобби, то, что я делаю для души.
– Вы пишете под псевдонимом Леля Баязитова. У вас есть желание «прикрыться», несколько дистанцироваться от читателя?
– Это фамилия моей бабушки. Я взяла псевдоним давно, еще когда начинала писать искусствоведческие статьи. Дело в том, что мой отец Владимир Михайлов — довольно известный искусствовед. И когда я начинала работать, не хотелось, чтобы меня воспринимали в качестве дочери своего отца, которая тоже пишет об искусстве. Про мои статьи стали говорить, что они профессионально написаны, и спрашивали, кто такая Леля Баязитова — для меня это был очень важный этап. То есть, в какой-то мере я взяла псевдоним для самоутверждения.
– Вы выросли в среде художников и искусствоведов, а как пришли к художественной литературе и почему выбрали такой не очень-то популярный сегодня жанр, как сказки?
– Сейчас мне уже трудно ответить на этот вопрос. Мне кажется, что сказки были рядом со мной всегда. В детстве я их рисовала. До сих пор, разбирая шкафы, натыкаюсь на свои рисунки. Потом потихоньку стала что-то набирать на компьютере. Долгое время все это так и оставалось на уровне задумок — какие-то наброски, рассказы. Сейчас у меня накопилось уже около 40 сказок. А в сборник «Ангел над городом» вошли всего четыре. Я воспринимаю выход этой книги как эксперимент, как опыт.
– Трудно ли вам было решиться показать широкой публике то, что вы писали в стол?
– Это было не просто трудно, а страшно. Еще работая в качестве искусствоведа с художниками, я сталкивалась с тем, что то, что делается на салон, на продажу, тебе показывают весьма охотно. А вот картины, которые отражают свой собственный творческий замысел, отставляют куда-то подальше от посторонних глаз. Мне их стали показывать только когда уже действительно стали доверять как искусствоведу, считаться с моим мнением. И у меня было то же самое. Подпустить к себе, в собственный внутренний мир чужих людей очень непросто. Но потом, когда перешагиваешь через какую-то ступень, показываешь друзьям, близким, получаешь какие-то отзывы, страха уже нет. Это как научиться ездить на велосипеде. Стоит начать крутить педали, и дальше уже не страшно. Главное, понять для себя, что всем нравиться невозможно, кому-то то, что ты делаешь созвучно, кому-то — нет.
– Действие вашей книги происходит в Санкт-Петербурге. Почему не в Тамбове?
– Так получилось, что у меня два родных города. До блокады в Петербурге там было очень много родни по маминой линии. Мой прадед был ямщиком, дед — офицером. Он окончил Артиллерийское училище, служил на границе и прямо перед началом войны успел вывезти семью из Ленинграда. А те родственники, которые остались, практически все погибли во время блокады. Бабушка с маленькими детьми случайно оказалась в Тамбове. Сейчас у меня в Петербурге много друзей, я часто там бываю. По мировоззрению мне все-таки ближе Питер.
– Издавали книгу вы тоже в Питере.
– Почему такой выбор? Все-таки, я считаю, что рассчитанное на детей должно быть качественным. Очень неприятно видеть в книгах опечатки, ошибки. А особенно в детских. То есть получается, что мы детей с самого начала учим воспринимать небрежный, неправильно напечатанный текст. Поэтому я выходила на серьезных людей, которые могут это сделать профессионально. В Тамбове же нет книжных издательств, только типографии. Кстати, свою первую книгу — продолжение работы моего отца «Художники Тамбовского края» — я тоже не в Тамбове издавала, а в Москве. Там очень интересная история получилась. С теми материалами про художников, которые я отдала в издательство, случайно попались файлы с моими рассказами. Кто-то из издателей их прочитал и написал мне: «Художники — это хорошо, а вот это гораздо интересней».
– Но издать понравившиеся рассказы вам не предложили?
– Нет, конечно. К этому спокойно надо относиться. Многие авторы в Интернете с гневом пишут: «Я победитель такого-то конкурса, а издательства не хотят меня публиковать». Но надо реально смотреть на ситуацию — ни одно издательство не будет рисковать деньгами и публиковать никому неизвестного автора. Вообще, к новым людям в издательствах относятся довольно настороженно — проверяют, насколько вменяемо они смотрят на ситуацию. Мне рассказывали случай: когда мужчина написал детскую книжку, заложил квартиру, заказал художнику иллюстрации и издал книжку пятитысячным тиражом. Он был уверен, что обогатится, а книгу не взяли ни в один магазин. Издательства не гарантируют того, что книга будет в продаже. Молодому автору все равно придется заниматься этим лично — устраивать презентации, как-то продвигать свою книгу.
– Вы сами оплачивали весь тираж?
– Скажем так, мне помогли в Питере. Но часть денег все равно вкладывала сама. У меня маленький тираж — 500 экземпляров. Почти все книги разошлись по друзьям-знакомым. Что-то купили на презентации в Тамбове. На конец ноября намечена презентация в Петербурге. В лавке писателей на Невском моя книга сейчас продается. Я сразу прекрасно понимала, что делаю это не ради денег. То, что может возвращать деньги — это тиражи от 50 тысяч и более. Вообще, я так поняла, что если у людей есть деньги, они могут издать все, что угодно. Я смотрела книжки питерских издательств, которые выпускают сказки. Это какие-то перепевы Гарри Поттера. Такая Роулинг на русский манер. Еще одну книгу видела. Сюжет таков: принц выехал из города, потом чуть ли ни 100 страниц идет текст: «Дыгыдын-дыгыдын-дыгдын», а на последней странице написано: «И прискакал». Но больше всего меня поразила детская книжка под названием «Похождения какашки». Мелованная бумага, цветные иллюстрации. Честное слово, я сама все это видела в книжных магазинах в Петербурге на Невском проспекте.
– А что вы покупаете и читаете своему ребенку? Я знаю, что у вас пятилетний сын.
– Как-то так получается, что в итоге все равно выходишь на ту советскую классику, которую читали нам — Барто, Маршак. Очень трудно из огромного объема современной детской литературы выбрать что-то качественное, серьезное. Даже для совсем маленьких детей. Когда начинаешь смотреть на вменяемость текста, покупать книгу уже не хочется. Современная тенденция — детские книги упрощают, адаптируют. То есть, например, «Буратино» можно прочитать за десять минут. Почему-то считается, что современные дети не могут воспринять оригинальный текст, им надо все упростить. Еще, когда сыну книжки покупаю, смотрю, чтобы там были не компьютерные картинки. Дети отказываются верить, что фиолетовая собачка — это собачка, а не Лунтик. Я этого не понимаю. Не то, чтобы я не могу написать о фантастических зеленых человечках, но мне это как-то неблизко, неинтересно.
– И все-таки, как рождаются ваши сказки?
– Скажем так, это истории из реальной жизни, но они художественно обработаны. Каждый, наверное, пишет по-своему. У меня сказки приходят готовым блоком. Я могу даже быть с чем-то не согласна, с поступками героев, например. Но изменить их уже не могу. Они живут сами по себе. Я предполагаю, что стихи как-то так же пишут. Что-то, конечно, дошлифовывается, меняется, но герои сразу рождаются со своими поступками и своими характерами. Когда писала, старалась вроде бы никому не подражать, но мне несколько человек говорили, что мои сказки напоминают им Экзюпери, что они философские и их можно читать как взрослым, так и детям. Наверное, все-таки то, что было начитано раньше, неосознанно выплескивается. Говорили, что много романтики, предлагали писать более жестко, агрессивно. Но мне кажется, что у нас агрессии и так достаточно. Сказки — это ведь по-своему универсальный жанр. Они учат добру, рассуждению, восприятию мира.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости
