Новости – Общество
Общество
«Домик в сердце» для близкого человека
Фотографии погибших у проходной Котовского порохового завода. Фото: Екатерина Жмырова / «Русская планета»
Специалисты службы «Доверие» о психологическом климате в Котовске после взрыва на пороховом заводе и о том, как пережить смерть близкого человека
20 марта, 2016 18:52
9 мин
Город-спутник Тамбова — Котовск переживает сейчас нелегкие времена. Второй за полгода взрыв на градообразующем предприятии — пороховом заводе — унес жизни пятерых человек. О том, как найти в себе силы жить дальше после подобных трагедий, корреспондент «Русской планеты» поговорила с руководителем службы психологической поддержки пострадавших в условиях ЧС и военных действий Ириной Петровой и психологом Викторией Коваленко, которые сейчас работают с семьями погибших.
Городская психолого-консультативная служба «Доверие» существует в Котовске около 15 лет. Одновременно она является подразделением МЧС, одной из групп быстрого реагирования. Но, по словам психологов, до сих пор в помощи такого рода не было необходимости. Трагедия, случившаяся 11 марта, стала первым опытом подобной работы и для них.
Ирина Петрова: Когда в сентябре прошлого года прогремел взрыв и погибли двое работников завода, их родственники отказались общаться с нами. Не знаю, почему так получилось. Видимо, семьи были очень закрытые. В этот раз, наоборот, мы постоянно на связи с семьями всех пятерых погибших — сопровождаем их до, во время, после похорон.
– Люди сами обращаются или вы приходите и предлагаете помощь?
И.П.: Мы приходим и предлагаем. И нам говорят: «Да-да, заходите».
– Как можно помочь людям, которые потеряли близких?
И.П.: Прежде всего эмоционально. Мы отдельно работаем со взрослыми, отдельно с детьми. Иногда родители пытаются уберечь детей в таких ситуациях, не хотят, чтобы они видели смерть, боятся их реакции. Но это неправильно. Ребенок должен вместе с семьей пережить это все, отгоревать вместе со взрослыми. Родители горюют по-своему, они все время плачут. И правильно делают, потому что все это надо пережить. А с ребенком очень хорошо заниматься арттерапией. Рассказали, что случилось, а дальше нужно это с ним проиграть, отвлечь. Пластилин, карандаши, акварель. Все, что на сердце, дети могут отдать бумаге. Взрослым тоже полезно это делать. Если они не хотят или не умеют рисовать, можно писать дневник или письма к человеку, который ушел. Выразить на бумаге все, что не успел сказать близкому человеку, пока он был жив.
Виктория Коваленко: Переживание смерти близкого обычно в течение года идет, а наша задача сейчас — это экстренная помощь.
И.П.: Есть пять стадий переживания горя, которые плавно переходят одна в другую. В норме это обычно длится около четырех месяцев. Сначала идет стадия отрицания, когда человек не принимает случившегося, негодует, думает: «Почему это случилось именно со мной?» Потом идет очень длинная стадия сожаления и депрессии. При этом человек может впадать в отчаяние, проявлять агрессию. Он не принимает ситуацию, направляет свой гнев на других, ищет виноватых. В этой стадии многие застревают надолго. Потом идет четвертая стадия — примирение. Человек уже понимает, что это неизбежность. И последняя стадия — принятие, когда человек принимает утрату и идет дальше по жизни, строит планы, то есть учится жить рядом с тем, что близкий ушел, но он остался в его сердце.
В.К: Потом еще около года, как правило, человек постоянно воспоминает об ушедшем, о том, что пережито вместе с ним — вот здесь мы встречали день рождения, здесь мы гуляли. Но это уже не такие мощные всплески, как в первые четыре месяца.
Руководитель службы психологической поддержки пострадавших в условиях ЧС Ирина Петрова. Фото: Екатерина Жмырова / «Русская планета»
– Расскажите о ситуации в городе в целом, об атмосфере. Вы чувствуете напряжение?
И.П.: Напряжение есть. Мне кажется, сейчас многое будет зависеть от результатов работы комиссии по расследованию причин происшедшего. От того, как администрация завода будет вести себя с работниками. Она либо погасит этот бунт, либо... Но мы с этим не работаем, мы работаем с горем, с утратой.
В.К.: Жители внутренне вместе с семьями. Это чувствуется на похоронах. На них приходят очень много людей. Это горе общее получается.
И.П.: Да, получается, что смерть пятерых человек всех взбудоражила, гнойник какой-то надорвала, и он лопнул. Но, думаю, наши власти городские разберутся.
– Как долго вы будете заниматься сопровождением семей погибших?
И.П.: В течение четырех месяцев точно. А дальше, сколько потребуется. У всех семей есть наши телефоны. Сейчас мы пока сами проявляем инициативу, не ждем, когда к нам обратятся. Звоним, спрашиваем и уже по голосу определяем, хочет ли человек нас слышать и слушать. Люди отвечают на звонки, не сбрасывают, они идут на контакт. И это уже очень хорошо.
– Вы говорили, что не нужно сдерживать своих эмоций, нужно плакать.
И.П.: Да, слезы — это и есть терапия, лечение. Самые сложные дни — это когда люди узнают о смерти близкого, когда умершего привозят домой и сами похороны. И мы говорим: «Вы должны по максимуму быть вместе, быть семьей, вместе проплакать, высказать все, что на сердце».
В.К.: Когда люди закрываются, молчат — это очень плохо. Потом все это проявляется в болезнях или глубокой депрессии. Человек застревает в каких-то стадиях. Не может выйти, например, из обиды на жизнь. Это может вскрыться даже через несколько лет. Сначала не отреагировал эмоционально, потому что, например, был активно задействован в организации похорон...
– Мужчины часто так делают — стараются отвлечься организационными хлопотами.
В.К.: Да, и это нормально. Но и отгоревать тоже нужно. А многие закрываются, но потом это все равно выйдет.
И.П.: Действительно, мужчины часто — слабое звено. Если женщина может в рыданиях это все выплеснуть, то мужчины должны держаться. И мы им говорим: «Вы тоже должны все это выплеснуть, когда все уйдут». А детей нацеливаем быть рядом с папой, помогать ему. Бывает и наоборот, когда сильная истерика, человек рыдает навзрыд и не может остановиться. Тогда его нужно переключить на какую-то деятельность, связанную с похоронами или бытом. Важно не оставлять человека в одиночестве.
В.К.: Дети одной из погибших, подростки, молча стояли на похоронах, как застывшие, ни на что не реагировали. И девочка произнесла: «Я тоже уйду с тобой, мам, я жить не хочу». И вот в этот момент очень важно оказаться рядом и сказать: «Да, мама ушла, но ты осталась жить. Любовь выражается не в том, чтобы уйти вслед, а в том, чтобы продолжить ее дело. Доказать, что мама не зря вложила в тебя силы и любовь. Ты должна продолжить все это ради нее. И она будет за тебя радоваться, будет продолжаться в тебе, твоих детях. То есть нужно эту ниточку из смерти в жизнь провести обязательно.
Психолог службы «Доверие» Виктория Коваленко. Фото: Екатерина Жмырова / «Русская планета»
– Но ведь люди реагируют на смерть близкого очень по-разному, как понять, какую помощь можно оказать конкретному человеку?
В.К.: Если ты чувствуешь эмоции других, это происходит интуитивно. Кого-то нужно просто за руку держать.
И.П.: Если ты касаешься пальцев, и человек отдергивает руку, значит, не нужно его обнимать. Нужно просто стоять рядом и вербализировать, все ему проговаривать, рассказывать, что он сейчас может чувствовать и что должен чувствовать, что такое утрата близкого. А к другому чуть прикоснешься, и он уже к тебе тянется. Значит, этому человеку нужны крепкие объятия, тепло другого рядом. Его нужно обнимать и постоянно на ухо что-то говорить-говорить. Если человек идет на разговор, останавливаться нельзя. Если правильно построить беседу, то человек начинает отвечать сам себе на свои собственные вопросы.
– То есть вы помогаете ему сформулировать то, что он чувствует, но сам пока сформулировать не может?
И.П.: Да. Самое главное — найти даже не смысл жизни, а помочь человеку вспомнить, что хотели те люди, которые ушли. Ведь в основном это мамы и папы, которые оставили своих детей. Во всех семьях остались дети — где взрослые, где несовершеннолетние. Маленькие дети пока не совсем понимают, как жить без мамы. Просто ее нет и им очень от этого плохо, больно. А с детьми постарше мы проговариваем, кто что не доделал при маме, чего хотела мама. Переживание утраты и горя зависит от сплоченности семьи. Если семья сплоченная, дружная, доброжелательная, легче пережить эту боль. У каждого есть своя роль, есть ресурс. Можно заменять друг друга, потому что люди были рядом и знают, кто что делал. Разобщенной семье сложнее. Хотя иногда бывает наоборот — именно смерть близкого соединяет, люди находят в себе силы понять, в чем была причина семейного конфликта. Я всегда говорю в таких ситуациях, что есть такой хороший термин «домик в сердце». У каждого из нас есть такой домик, в котором близкий человек будет жить всегда. Он всегда будет рядом, будет оттуда направлять, ты всегда сможешь с ним разговаривать и чувствовать его.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости
